Агриппина и три ее императора - 1Нерона знают все. А вот о Нероновой маме лично я не знала ничего. О довольно малоизвестной первой жене знала, а вот личность Агриппины почему-то осталась мною не замеченной. А зря, судьба у нее потрясающая! Вдумайтесь только: быть сестрой одного императора, Калигулы, веселиться в одних компаниях с Мессалиной, стать женой другого императора, Клавдия, и матерью третьего, Нерона! Была ли она великой женщиной? Пожелуй, да. Агриппина сама формировала свою жизнь, что для римлянки тех времен, даже высокорожденной, было непросто, и она протолкнула на трон Нерона, влияние которого на ход истории несомнененно.
читать дальшеПервой неожиданностью для меня стало то, что многие (включая меня) понимают в наше время слово «плебей» совершенно неправильно. Плебей в контексте римской истории – это вовсе не «серость» и не «сяло-с». Многие представители старинных плебейских родов были и консулами в Риме!
Сама-то Агриппина была безупречной аристократкой, из патрицианского рода Клавдиев по отцовской линии, и из всаднического рода Випсаниев по материнской. А вот замуж ее выдали в 28-м году за выходца из плебейского рода Домициев. Агриппине тогда было всего 13 лет, ее мужу на 30 лет больше. Ставший позднее консулом и сын консула, муж Агриппины носил, как и его предки, прозвище «Агенобарб», рыжебородый. О его предке Лициний Красс как-то заметил: «Нечего удивляться его медной бороде, если язык у него из железа, а сердце из свинца». Такая вот наследственность была у Нерона, родившегося 15 декабря 37 года.
Семья у Агриппины была большой, целых 9 братьев и сестер, шестеро из которых дожили до взрослого возраста. Ее отец был профессиональным военным, успешно делающим карьеру в разных уголках империи, ее мать повсюду сопровождала отца, поэтому дети были привезены в Рим и оставлены на мамок-нянек. С родителями путешествовал лишь один из братьев, Гай, прозванный позже Калигулой. Свою мать Агриппина увидела только через 3 года, когда та привезла в Рим урну с пеплом муже, внезапно и очень невнятно умершего в Антиохии. А потом Агриппина-Старшая с сыном (тоже Нероном) уехала в назначенное ей дядей-императором изгнание, где оба они также невнятно умерли. По какой-то причине они впали у Тиберия в немилость.
Гай-Калигула (который не любил своего прозвища) вырос в домах своих бабок, Ливии и Антонии, а потом на вилле отставного префекта претория Сеяна – по распоряжению своего родственника, императора Тиберия. Там он женился, но юная жена умерла родами вместе с ребенком. Калигула утешился довольно быстро, с женой нового префекта Капри, Макрона.
В марте 37 года император Тиберий умер. По какой-то причине он назначил своими преемниками двоих, и Гая-Калигулу, и Тиберия, сына Друза-Младшего, с условием, что сменит его, все-таки, Калигула. Очевидно, он очень хотел избавиться таким экзотическим способом от молодого человека, потому что не мог не знать, чем закончится такое странное «соправление». Действительно, Тиберий никогда не покинул Кипра. Историки того времени сплетничали, что Калигула его то ли утопил, то ли отравил, то ли задушил. Нынешние историки почти уверены, что молодой человек умер своей смертью.
Итак, 28 мая 37 года Калигула прибыл в Рим и получил от Сената титул августа, который его двоюродный дед так неосмотрительно отменил. Первое, что сделал Калигула, было путешествие к месту смерти матери и брата, и перенесение их погребальных урн в мавзолей Августа (их императорского предка). Рим зашептался. Калигула, чтобы прекратить слухи о враждебности к покойному императору Тиберию, вознес ему почести. Затем молодой человек расплатился с долгами прежних императоров, снизил налоги, возместил преторианцам ужерб, нанесенный имперской налоговой системой, отменил закон об оскорблении величества и объявил политическую амнистию.
Своим сестрам, Агриппине, Друзилле и Ливилле, Калигула даровал права и свободы весталок (в том числе право просмотра игр и состязаний с мест, зарезервированных для сенаторов), их образы чеканились на монетах, публичные клятвы стали приноситься не только во имя императора, но и во имя его сестер, и сенатские постановления стали начинаться словами «Да сопутствует удача императору и его сестрам».
А в ноябре 37-го Калигула заболел. До сих пор никто не может сказать с уверенностью, что произошло. Кто-то говорит об эпилепсии, кто-то – об энцифалите, кто-то – о сильнейшем нервном потрясении. На Палатинский холм вернулся совсем другой человек: циничный, злой, разочарованный. Конечно, мы знаем о происходившем в те годы только от Тацита и от Светония, питавших слабость к сочным сплетням. Но факты позволяют подозревать, что либо на Калигулу было совершено покушение, либо он узнал о каком-то очередном заговоре, либо у него просто открылись глаза. Молодой человек явно долго думал о том, что и как подобает делать императору, он очень постарался стать хорошим императором, ему явно были небезразличны семейные узы, но... Сенат оказался вовсе не таким уж достойным местом, а сенаторы были дико продажны и фальшивы. Во всяком случае, вернувшись на пост, Калигула заставил покончить с собой своего приятеля по Кипру Макрона, затем отца своей первой жены. Очевидно, на это имелись причины.
Всем известно, что Калигула, якобы, состоял в любовной связи со своей сестрой Друзиллой, а Ливилла с Агриппиной держали в любовниках мужа сестры, Марка Лепида. Только здесь имеет место быть хронологическая накладка. Агриппина родила несомненно законного сына в середине декабря. На последнем сроке она вряд ли учавствовала в попойках и оргиях, о которых с аппетитом пишет Светоний. Маловероятно также, что она, едва оклемавшись от родов, побежала развратничать во дворец брата. Была ли Друзилла любовницей своего брата? Этого с точностью никто не может сказать. Они любили друг друга и уважали – об этом в один голос говорят все историки. Как далеко заходила эта любовь – не знает никто. Похоже, что Агриппина и Ливилла просто позавидовали влиянию сестры и спроворили вместе с ее мужем вполне домашний заговор против Друзиллы, которая вдруг, ни с сего, ни с того умирает уже в июне 38 года. Очевидно, именно после этого сестрицы начали последовательно втаптывать авторитет своего брата в грязь. Зачем? Чтобы убрать его, не вызвав шума и возмущения. Как оказалось несколько позже, обе они, вместе с Лепидом, учавствовали в заговоре Гетулика.
Калигула долго ничего не понимал. Еще осенью 39 года он с обеими сестрами пересекает Альпы и идет на Рейн, где зимой строит форт под названием Преторий Агриппины. Весной Калигула идет на Британию, но, достигнув уже берегов Ла-Манша и разместив войска, вдруг возвращается в Рим. Там он казнит Лепида, Гетулика, и высылает сестер прочь, на Понтинские острова, конфисковав все их имущество и запретив подданным оказывать им какую-либо помощь. Боевые сестрицы там, конечно, не пропали. Они стали ныряльщицами за губками! Еще одно доказательство того, что девушки не были изнурены годами пьянства и разврата, которые им приписываются. Для такой работы надо было находиться в идеальной физической форме!
Сын Агриппины, Нерон, все это время находился со своим отцом. Их не коснулись никакие репрессии.
17 января 41 года Калигула был предательски убит. Он все-таки продолжал доверять своим друзьям, хотя и демонстративно презирал Сенат. За то и за другое он заплатил жизнью.
Новым императором Рима был выдвинут Клавдий, дядя Агриппины, Лувиллы и Гая-Калигулы, который немедленно вернул племянниц в Рим. В жизни Агриппины наступила новая полоса.
Я не знаю, в каком именно году имела место история со знаменитым конем Калигулы. Нашлась вот такая забавная история:
Биография коня
Конь происходил из Испании и был белой масти.
Светоний в «Жизни двенадцати цезарей» пишет о том, что Калигула так любил этого жеребца, что построил ему конюшню из мрамора с яслями из слоновой кости, золотой поилкой, и дал пурпурные покрывала и жемчужные украшения. Затем он отвёл ему дворец с прислугой и утварью, куда от его имени приглашал и охотно принимал гостей.
Император женил Инцитата на кобыле по имени Пенелопа. Первоначальным именем коня было «Порцеллиус» (Поросёнок), но Калигула решил, что это недостаточно красиво, да и лошадь начала выигрывать на скачках, поэтому его перекрестили в Быстроногого.
Выступал в гонках за партию «зелёных» (за которую болел император). Накануне скачек рядом со стойлом Инцитата было запрещено шуметь под страхом смерти, и по этому поводу случались казни.
Политическая карьера
Сначала Калигула сделал его гражданином Рима, затем сенатором, и наконец занёс в списки кандидатов на пост консула. Дион Кассий уверяет, что Калигула успел бы сделать коня консулом, если бы не был убит. Светоний подтверждает это намерение.
Кроме того, после того, как Калигула объявил себя богом, ему понадобились жрецы. Верховным жрецом для себя он являлся сам, а подчинёнными жрецами стали Клавдий, Цезония, Вителлий, Ганимед, 14 экс-консулов и, разумеется, Инцитат. За должность каждому требовалось заплатить 8 000 000 сестерциев (Калигула искал средства наполнения опустевшей казны). Чтобы конь смог собрать нужные средства, от его имени все лошади Италии были обложены ежегодной данью, в случае неуплаты они отправлялись на живодёрню.
Наконец, он объявил своего коня «воплощением всех богов» и приказал его почитать. К обычной форме государственной присяги добавилось «ради благополучия и удачи Инцитата»
После убийства императора в защиту Инцитата было сказано, что он, в отличие от прочих сенаторов, никого не убил и не дал императору ни одного дурного совета. Сенаторы также столкнулись с проблемой: по римским законам до окончания срока полномочий никого из сената, даже коня, выгнать было нельзя. Тогда император Клавдий нашел выход: Инцитату урезали жалованье, и он был выведен из состава сената, как непроходящий по финансовому цензу
Конь Калигулы в русской поэзии
Гавриил Державин в оде «Вельможа» привёл Инцитата в качестве примера того, что высокий чин не делает человека достойным:
Калигула! Твой конь в сенате
Не мог сиять, сияя в злате: Сияют добрые дела
Сто с лишним лет спустя поэт Алексей Жемчужников, известный также как один из создателей Козьмы Пруткова, полемически откликнулся на эти строки Державина:
Так поиграл в слова Державин,
Негодованием объят.
А мне сдаётся (виноват!),
Что тем Калигула и славен,
Что вздумал лошадь, говорят,
Послать присутствовать в сенат.
Я помню: в юности пленяла
Его ирония меня;
И мысль моя живописала
В стенах священных трибунала,
Среди сановников, коня.
Что ж, разве там он был некстати?
По мне — в парадном чепраке
Зачем не быть коню в сенате,
Когда сидеть бы людям знати
Уместней в конном деннике?
Что ж, разве звук весёлый ржанья
Был для империи вредней
И раболепного молчанья,
И лестью дышащих речей?
Что ж, разве конь красивой мордой
Не затмевал ничтожных лиц
И не срамил осанкой гордой
Людей, привыкших падать ниц?..
Я и теперь того же мненья,
Что вряд ли где встречалось нам
Такое к трусам и к рабам
Великолепное презренье.
Вот она, Агриппина
Ливилла
Друзилла
И Гай-Калигула, которого мне, вопреки всему, всегда было отчаянно жаль
Продолжение завтра