Интервью по выходным

[Diary best]

По выходным мы публикуем интервью с @дневниковцами интересных профессий и необычных хобби.

Пишет  @interview:

Сегодня у нас в гостях Михаил Гончарок — он же  Либертарный Дракон — историк, писатель, публицист, @дневниковец с 10-ти летнем стажем и анархист, уважаюющий традиционные ценности. Родился в Ленинграде. В 1984 г. закончил исторический факультет Ленинградского государственного педагогического института им. Герцена. С 1990 года живет и работает в Израиле.

— Ты родился и вырос в одной стране, а теперь живешь в другой. По твоему опыту, какая самая большая потеря человека, который меняет для себя страну проживания?

В другой стране я живу почти полжизни. В первые годы после отъезда я ответил бы на этот вопрос так: «самая большая потеря — это утрата привычного, близкого круга общения и востребованности». Впоследствии, уже на местной почве, я приобрёл совершенно другой круг общения, который, полагаю, оказался ничуть не менее важным для меня, по большому же счёту — даже более значимым, согласующимся с моим внутренним «я».

Вместе с тем, с течением лет, обнаружилось, что и старый круг никуда не делся - теперь, слава богу, можно совершенно спокойно ездить друг к другу в гости, про переписку и разговоры по скайпу я уже и не говорю. Двадцать пять лет назад было не то. Те, кто уезжал, ныряли в полную неизвестность без особой надежды когда-либо навестить места своего детства, друзей и близких. Люди расставались навсегда. Я помню совершенно душераздирающие сцены прощаний в аэропортах и на железнодорожных вокзалах. Это напоминало процедуру прощания на похоронах. Но, когда в 1990-м году уезжал я, всё-таки времена изменились, и где-то на горизонте уже маячил некий свет надежды. В семидесятых, помню, ощущение от прощания было совсем другим — глухой тоской, как будто вколачивали гвоздь в крышку гроба.

— Ностальгия посещает?

Многие (думаю, большинство) ностальгируют тем яростнее, чем меньше у них получается состояться в профессиональной сфере на новом месте и свыкнуться с окружающей ментальностью. У меня, слава богу, с этим всё в порядке, да и ехал я не за колбасой.

Галич писал: «Я в грусть по берёзкам не верю, / разлуку слезами - не мерь». Но мои «берёзки» — это хвойный лес, и вот по нему я действительно грущу. Теперь, по большому счёту, мне не хватает лишь привычной с детства, любимой природы Севера. Это одна из главных причин, по которым я часто приезжаю в Россию. Встретиться с друзьями детства, одноклассниками и однокурсниками, выпить положенное в таких случаях количество водки, и — в лес. К соснам, валунам, маленьким таёжным озёрам.

— А какое самое большое приобретение дает смена страны?

Полагаю, таковых — два. Реализованность в любимой профессии и дочка, чудом родившаяся в 2000-м году в Иерусалиме.

— Как строятся твои отношения с собой? Дружишь? Воюешь? Постоянно совершенствуешь или принимаешь себя таким, как есть?

Постоянно воюю, но в конечном итоге не менее постоянно принимаю себя таким, каков есть.

— Как ты думаешь, в чем причина возникновения среди молодежи моды на Советский Союз?

В том, что молодёжь не жила в СССР и плохо представляет, что это такое на практике. С течением времени любое историческое явление, любой период времени становится заманчивым для определённой группы людей, никогда не являвшихся ему свидетелями. Некоторые ностальгируют по царской России, по средним векам, кое-кто идеализирует неолит. СССР — это такое Беловодье для даже не очень глупых людей. Что смешно и антиисторично, но, тем не менее, чисто по-человечески понятно.

— В до-интернетные времена писатели играли важную роль в культуре и истории. Они обобщали и систематизировали свой опыт и наблюдения, и делились этим с миром с помощью своих книг. Сейчас любой человек с помощью соцсетей может рассказать миру о себе и своей точке зрения, и быть быстро услышанным широкой аудиторией. Какова, на твой взгляд, роль писателя в этом современном мире?

Боже меня упаси считать себя «инженером человеческих душ». На самом деле, идея величия писателя и его роль как некоего пророка, ментора, наставника поколения очень свойственна именно русской литературе. Но вообще-то я давно не считаю себя вправе давать советы и учить других. Для меня роль писателя заключается лишь в том, чтобы рассказать — по возможности грамотно и, то что называется профессионально — о своём собственном опыте этой жизни. Никаких поучений. Выводы от прочитанного читатель сделает сам. Уайльд говорил: «Нет книг моральных и аморальных. Есть книги, написанные хорошо, и книги, написанные плохо. Вот и всё».

— В твоем доме много бумажных книг?

Три шкафа, набитых под завязку. Места для новых приобретений практически нет, поэтому я даже перестал в последнее время ходить по книжным магазинам. Просто некуда ставить книжки. Приношу в дом только те издания, которые мне дарят — от книг с надписанными автографами отбояриваться — грех.

— Как ты относишься к электронным книгам?

— Хотел ответить: «как к неизбежному злу» Я консервативен, мне ужасно не нравится, что электронная книга вытесняет бумажную. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что это объективный процесс, никуда от него не деться. В принципе, конечно, хорошо, что в сети стал доступен почти любой нужный текст. Захотелось почитать книжку - пожалуйста. Но читать с экрана я не люблю, да и с глазами проблема. Нахожу книгу, скачиваю её, распечатываю, и тлько в таком виде читаю. Потом иногда переплетаю некоторые, особо понравившиеся вещи.

— Считаешь ли ты, что какие-то книги обязательно должны выходить только в бумажном виде? Если да, то — какие?

Не думаю. Любой шедевр, по моему мнению, должен быть доступен желающим, а сделать это можно только через интернет. Это, как бы, из области «культуру — в массы». Но я категорически убеждён, что гарантией (почти гарантией) физического сохранения книги является печать. Пусть вышедшая даже микроскопическим тиражом, но книга, хранящаяся на библиотечной или архивной полке, как бы является мостиком в вечность. Что угодно может произойти с электронными носителями, а настоящая, реальная книжка - вот она, стоит. Её можно взять в руки, потрогать переплёт, понюхать. Вот это — настоящее. Конечно, понятно, что «вечность» в данном случае является метафорой. Ничего вечного нет, и судьба бумажных книг по прошествии нескольких столетий всё равно будет печальна даже при максимально хороших условиях хранения. Однако мне упрямо хочется думать, что настоящее — это то, что можно потрогать руками. Возможно, это своего рода первобытный атавизм и вообще не комильфо, но тем не менее.

У меня отношение к печатному изданию — как к святому. Книжка — это святое. Я совершенно не в состоянии выбросить печатное, переплетённое издание на помойку. Вне зависимости от того, что находится под переплётом. Когда я уезжал из СССР, то не знал, что делать с гигантским книжным шкафом, доставшимся мне со всем содержимым от дедушки, правоверного партийца. В шкафу хранились полные собрания сочинений Маркса и Энгельса, Ленина, Сталина и Мао Цзе-дуна. Шкаф этот весил, наверное, тонну. Я не смог пересилить себя и заставить ни вынести всё это богатство на помойку, ни сдать в макулатуру. Так и уехал, махнув рукой, оставив шкаф со всем содержимым новым хозяевам - пусть сами решают.

— Как случилась твоя книга?

Так же, как и моё появление на дневниках – случайно. Общаясь со своими постоянными читателями, уже осенью 2003 года (тогда ПЧ было ещё не так много, с большинством из них мы общались достаточно плотно, пусть только и по переписке, образовался такой симпатичный мне, близкий круг), часто стала появляться мысль – надо бы рассказать им что-нибудь интересное. Поделиться чем-нибудь из моих историй. Я стал писать что-то вроде заметок, зарисовок. Постепенно из них стали вырастать законченные рассказы. Вообще говоря, у меня к тому времени вышло уже несколько книг, но всё это были научные монографии. Ещё одна из причин, по которым я стал писать в дневнике прозу — желание дать отдохнуть голове от научных работ. К лету 2007 года рассказов, которые я писал в дневнике, накопилось уже изрядно. Кое-кто из ПЧ вывешивал их на разных ресурсах в открытом интернете. Случилось так, что их нашло одно русскоязычное литературное издательство в Бостоне, обратившееся ко мне с предложением издать сборник. Я, разумеется, согласился, хотя до этого мне и в голову не приходило рассматривать себя в качестве писателя. Американские издатели, нашарившие в сети мои тексты, попросили меня для пущей солидности обратиться к кому-нибудь из знакомых литераторов, чтобы те написали отзывы к выходящему сборнику прозы. Я обратился к нескольким знакомым писателям, среди них — к Игорю Губерману, с которым мы много лет живём рядом, и к поэту Борису Камянову, с которым мы как-то выпивали вместе. Оба написали прекрасные отзывы, и по следам этого в скором времени меня приняли в союз писателей… Потом появились публикации в толстых литературных журналах и альманахах. Сейчас в Москве, в издательстве имени Окуджавы, готовится к выходу в свет ещё один сборник рассказов.

— Получается, дневники в твоей жизни сыграли очень большую роль?

В первые годы – огромную. Сейчас – скорее вспомогательную. В 2003 году и ещё немало лет я думал о Дайри, засыпая и просыпаясь. Всё время в голове крутилось — нужно вот тому-то написать письмо, у него ребёнок болеет, поддержать, а тот-то отправляется в путешествие, так необходимо пожелать ему счастливой дороги, а эти вот вообще женятся, причём оба — дневниковцы, так нужно их поздравить. Ну, и параллельно - что вот появилась интересная мысль, надо бы её записать, и прочёл новую книжку, нужно поделиться ссылкой, и произошло нечто интересное, так неплохо бы и самому написать рассказ.

— Расскажи, как ты оказался на дневниках.

По ошибке. В 2002 г. я познакомился по переписке с одним человеком, историком, как и я, - мы общались на одном форуме, — потом он пропал, я стал его разыскивать и написал как-то на электронную почту письмо — думал, что на его адрес, а оказалось, что на адрес его жены. Это была  Эллаирэ. Так мы познакомились и с ней, она оказалась интересным человеком. Много общались в аське, и вот осенью 2003 г. она, можно сказать за руку, привела меня сюда. У неё к тому времени уже был свой аккаунт на Дайри. Я не умел регистрироваться, я тогда вообще мало что понимал в этих новых технологиях, и она всё сделала за меня.

— Что, если не секрет, символизирует твой ник?

По большому счёту, он не символизирует ничего, кроме состояния души на тот момент. Я историк, занимаюсь исследованиями некоторых аспектов истории анархизма. Либертарность многие понимают как некий почти синоним анархизму, а драконы здесь при том, что как раз в то время я перечитывал «Волшебника Земноморья» Урсулы Ле Гуин.

— Каким было первое впечатление от ресурса?

Очень симпатичное впечатление. Участников было мало, чуть ли не все перезнакомились друг с другом очень быстро. Люди, за малым исключением, оказались приятными. Ощущение – почти как от коммуны, где все друг другу – или близкие родственники, или друзья, не лезущие через порог посмотреть – а что там сосед? Сосед, если захочет, сам дверь приоткроет. Со многими из этих людей мы сохранили дружеские отношения до сих пор.

— Глазами старожила, как изменились дневники и их обитатели за прошедшие годы?

Тут два момента. Во-первых, рост общего объёма интернет- информации и привычка к сетевому образу жизни несколько снивелировали подлинно человеческую, духовную, я бы сказал, составную общения, присущую началу 2000-х годов, когда интернет вообще был новинкой. Это общее наблюдение. Во-вторых, скажем так — все «ветераны» выросли, а некоторые даже состарились. Инфантильности меньше, а вместе с общим жизненным опытом, будь он неладен, выросла и отчуждённость - сиречь барьеры откровенности. Думаю, это общая проблема сетевого общения, но пусть в этом разбираются психологи и социологи. При этом у на Дайри до сих пор есть люди, которых я считаю близкими, из числа тех, с кем я познакомился именно здесь. Мы встречаемся, причём отнюдь не только виртуально, ездим друг другу в гости…

— Какие главные советы ты бы дал новичкам ресурса?

Трудно сказать. Виртуальные взаимоотношения за последнее десятилетие сильно изменились, да и советчик из меня аховый… Наверное, не относиться к происходящему в виртуальном пространстве слишком серьёзно – в том смысле, что не стоит быть в каждой дырке затычкой и соваться со своими идеями туда, куда тебя не приглашают. (Между прочим, этот совет я всегда даю в первую очередь себе самому.) С другой стороны, если среди новых знакомых появится тот, кто станет тебе по-настоящему дорог, то стараться беречь эти отношения.

Интервью составила и провела  ArLe
Знаете интересного кандидата для интервью? Расскажите нам о нем!

@темы: @Интервью

Comments

[Anna-23-11]

Спасибо за интервью, мне понравилось, интересно. Подкупает честность в ответе об эмиграции.

[Арамис]

Спасибо, очень интересно. Многое совпадает с моим мировоззрением да и вообще, с фактами биографии.

[Хэльги]

Спасибо за интервью.

[Эллаирэ]

Миша, ты офигенен. Реально. Я плохо умею говорить комплименты и совсем не умею льстить, но - я горжусь тем, что мы знакомы. Иногда "ошибиться адресом" - очень продуктивно, правда.

[Mel@mori]

Замечательно! Спасибо за интервью

[Осень]

Спасибо за интервью! Прекрасные ответы ) Вот так дневники открывают новые возможности, вплоть до воплощения в веках книгой.
Очень понравилось рассуждение о том, что писатель не должен быть ментором — похоже на Набоковский подход (это комплимент.))

Книжка — это святое.

[горностайка]

Понравилось интервью. Спасибо Мише, Arle и Эллаирэ, в особенности, за то что подарила нам такую возможность общения с Мишей и приобщения к его талантам)
Ещё порадовали строчки про уменьшившуюся инфантильность и кем-то романтизируемый неолит.

[Потамчик]

замечательное интервью!
скоро появится новая книжка, ура!!!!!!!

[taknebivaet]

Спасибо за интервью и рубрику!
Слушать и общаться с таким человеком всегда хорошо и всегда мало.

[Viltis]

Спасибо за интервью! Очень интересно