Mister Green — биолог, физиолог, эмбриолог, кандидат наук, патологоанатом, обладательница красного диплома художественной школы и борец с сатанистами.— Как так вышло, что вы вступили в ряды борцов с сатанистами?M.G.: Ну, «борец» - это очень сильно сказано... В моем родном городке есть кладбище, расположенное совсем рядом с жилыми домами, и оно неимоверно привлекало местных сатанистов, а их у нас в свое время было предостаточно. Есть нормальные сатанисты, которые читают соответствующую литературу, верят во что-то свое и никому не мешают, а есть сатанюги — мальчики и девочки, которые насмотрелись страшных фильмов, начитались какой-то ерунды и решили, что сатанизм это обалдеть как круто. Они приходили на кладбище мучать животных, ломать ограды, валить памятники и порядком досаждали батюшке в ближайшей церкви.
Мы с друзьями сначала просто приходили, разгоняли их посиделки, забирали животных и относили их в приют. Потом мы пытались звонить в милицию, но особой помощи от нее не дождались, и своими силами пытались продолжать препятствовать беспределу сатанюг. Для нас в борьбе было главным не нарушать закон. Ситуация в итоге разрешилась, когда среди арестованных оказалась девушка, которая, находясь под действием сильных наркотиков, собиралась принести в жертву своего ребенка. И только тогда милиция и мэрия взялись за эту проблему всерьез. Теперь там стало намного спокойнее.
А самая первая из спасенных нами кошек живет сейчас у моего друга.
— У вас самой сейчас есть домашние животные?M.G.: У меня три кота. Первый кот, Алукард, был куплен за 300 рублей на вокзале у бабульки. Совершенно спонтанно куплен. Второй, Фобос, был взят с передержки иначе бы его скорее всего усыпили. Третьего, Слэша, какие-то уроды выкинули в мусоропровод. Дети нашли, а мы забрали. Было еще два котенка, которых мы подбирали с улиц. Но последних двух мы привели в порядок, вылечили, вакцинировали и пристроили, так как достойно содержать больше трех своих мы не можем себе позволить по финансам.
— Вы родились и выросли в маленьком городе, а сейчас живете в Москве. Насколько контрастна для вас жизнь в столице?M.G.: Все мое детство прошло в городке населением около 120 тысяч человек. И, если честно, жить в Москве намного легче. Среди миллионов сложно заметить одного человека, тогда как в маленьком городе все друг друга знают. И именно поэтому в детстве приходилось жить, постоянно оглядываясь. Мне казалось, что этот город и его люди решают, какого цвета мне носки носить и как часто и глубоко дышать.
— Родители растили вас в строгости?читать дальшеM.G.: У меня лучшие в мире, но все же иногда излишне консервативные родители. Все мое детство мне постоянно твердили, что нужно соответствовать параметрам обычного нормального человека, что нужно быть на голову выше и лучше окружающих. С семи лет мое свободное время было занято дополнительными занятиями: художественная школа, танцы, стрельба, плавание, спорт, дополнительные образовательные курсы. Родители хотели мной гордится. Приходилось выигрывать конкурсы, олимпиады, жертвовать личными интересами, чтобы быть быстрее, сильнее, умнее. Мама была счастлива, когда посторонний человек говорил ей «А это же ваш ребенок выиграл областную олимпиаду по биологии?», «Ваш ребенок замечательно танцевал на дне города». Несколько раз обо мне даже в газетах писали, интервью брали на местном телевидении. А мне было сложно. Бунт начался в тот момент, когда от родителей прозвучала фраза «Постарайся заводить друзей своего уровня, чтобы не краснеть перед всеми». И это был уже перебор.
— Скажите честно, вы на родителей за это все, наверное, очень злитесь?
M.G.: Ну что вы! Я все равно считаю, что мои родители — самые лучшие. Именно они научили меня не сдаваться, поставили на ноги и показали, что за себя надо бороться. Они меня любят, просто, как и все родители, не хотят признавать, что дети вырастают и уходят в самостоятельную жизнь. Я всегда останусь для них любимым ребенком, а они для меня - папой и мамой. Даже когда мне будет лет девяносто)))) А родительские ограничения — это забота и попытка оградить ребенка от физических и душевных травм. По крайней мере, я так считаю)
— То есть вы для себя видите много плюсов в жестком и требовательном стиле воспитания?
M.G.: Я бы сказала, что главный плюс — мне удалось понять, что я могу спокойно переступить через свое «я не хочу», что не существует понятия «я не умею» и «я не могу». Но и минусы тоже были, и самый большой из них — нельзя было ошибаться. И в какой-то момент мне пришлось воевать с собственной семьей за свои собственные принципы, увлечения и за свое мнение. И за право жить, не думая о том, что подумает обо мне «тетя Клава, работающая кассиршей на вокзале». За право делать то, что приносит мне удовольствие и доставляет радость. Маленькие города либо вгоняют людей в рамки своего маленького общества, либо учат брать свою жизнь в свои руки.
— Вам из этих всех кружков и секций хоть что-нибудь в жизни пригодилось?
M.G.: Конечно! Очень многое. Образовательные секции сильно помогли при поступлении в университет. Я легко сдала экзамены в 3 вуза на 5 разных факультетов. И почти везде с максимальными баллами. Знаете, любая секция, будь это спорт или танцы, не только помогает развивать мышцы и сохранять здоровье. Они показывают тебе, что ты, независимо от возраста и внешнего вида, можешь достичь успеха. У меня никогда не было модельной внешности, и, наверное, не будь этих секций, мне бы не удалось избежать целой кучи комплексов. А их нет. Я не боюсь выглядеть глупо. На праздниках в ресторанах или клубах я могу запрыгнуть на сцену и танцевать там, зная, что станцую хорошо. Если вдруг я порву штаны, я достану иголку с ниткой и быстро починю одежду. Я могу написать любимому человеку стихи и знаю, что такой подарок точно будет неповторимым. А курсы ораторского мастерства и школьный театр приучили меня к сцене. Это вообще неоценимо на конференциях.
— А художка?
M.G.: Это единственная секция, где мне хотелось остаться навсегда. Она стала моим вторым домом. Школа была тем местом, где мне было абсолютно спокойно. Я обожаю рисовать. Рисование - то, что помогает мне чувствовать себя живым человеком. То, что напоминает мне, что на науке и физическом теле свет клином не сошелся.
Моим учителем был директор школы. Мы встретились, когда мне было 5 лет — он принимал меня в школу. И расстались, когда мне было 17 - после выпускных экзаменов. Занятия — 3 раза в неделю по 2,5 часа. Этот человек стал меня гораздо большим, нежели просто учителем. Он не ставил задачу сделать из учеников выдающихся художников, потому что художника нельзя «сделать». Он учил нас быть людьми. Учил видеть прекрасное во всем, что окружает человека. Он ни разу за все эти годы не повысил голоса на нас, хотя дети как никто другой умеют быть монстрами))). Он научил меня видеть красивое в ужасном.
— Вы до сих пор рисуете?
M.G.: Я до сих пор ужасно тоскую по запаху красок, по кнопкам для бумаги, которые очень сложно вколоть в мольберт, и еще сложнее потом вынуть, не повредив лист. Скучаю по рассказам учителя, по гипсовым слепкам на стенках и подоконниках. По воплям из серии «У меня не получается эта ваза, какой идиот вообще придумал эти вазы!», «Где тут блик? Не вижу я никаких бликов!», «А давайте погладим драпировку, на ней слишком много складок».
Я мечтала продолжить художественное образование и стать мультипликатором. Но родители были против. А потом была травма — переломы пальцев обеих рук, и посттравматический артроз, с которым я воюю до сих пор. Возможно, у меня был талант. По крайней мере, так считает учитель. Но теперь я физически не могу рисовать так, как раньше. Но я все равно рисую, хотя иногда руки дико болят. Рисую намного хуже, чем раньше. Но это не беда. Главное, что рисование приносит мне удовольствие.
— Что написано в вашем дипломе?
M.G.: Официально у меня диплом физиолога со специализацией в эмбриологии. Диплом и диссертация — на тему клеточной трансплантации для стимуляции регенерации миокарда после инфаркта. Предвосхищая возможный вопрос — чуда не произошло. Несмотря на явное улучшение, получить таким образом ткань сердца не удалось.
Сейчас я работаю в несколько другой области, но тоже околомедицинской. Занимаюсь изучением и диагностикой ряда болезней, в том числе онкологических. Мы работаем в сотрудничестве с больницами, ищем неинвазивные способы диагностики заболеваний на ранней стадии. Пытаемся докопаться до причин возникновения заболеваний, если таковые неизвестны. Работаем с разными объектами - от микроорганизмов до человеческих тканей и животных. Там и генетика, и гистология, и физиология, и диагностика.
— И при этом всем вы еще и патологоанатомом работали.
M.G.: Патанатомия — часть образовательного курса на кафедре. Общий курс, ну и факультативный курс с углубленным изучением. Когда мне пришлось сменить работу, уже после защиты диссертации, стал вопрос о докторской. А для нее нужны преподавательские часы. А место было только в патанатомии, в учебном морге. Сначала пришлось немного поработать на подхвате у патанатома. Знания освежить, привыкнуть к обстановке, набить руку и усвоить все правила работы в учебном морге. А потом и учить детей. В итоге патанатомии были отданы полтора года моей жизни. А потом желание писать докторскую вообще отпало, к тому же на основной работе началось большое исследование. Но потраченного времени мне не жалко — подобный опыт мало где получишь.
— Как вы считаете, вы себя в жизни нашли?
M.G.: Скорее да, чем нет. С одной стороны, я люблю свою работу, насколько вообще можно любить работу. У меня есть квартира, любимый человек, домашние животные, хобби и развлечения. Но с другой стороны, мне всегда чего-то не хватает, чего-то очень важного. Тот момент, когда я могу остановиться и сказать «Да, это моя жизнь и я хочу, чтобы она была такой», еще не наступил. И, наверное, это хорошо. Иначе бы у меня не было большой общей цели, чтобы жить.
— Вы хотели бы уехать из страны, чтобы заниматься медициной там, где она достойно оплачивается?
M.G.: Да. Как у нас говорится, в этой стране престижнее говорить, что ты менеджер по скрепкам, нежели научный сотрудник.
— Расскажите свой любимый анекдот про медиков.
M.G.:
— Доктор, скажите, я буду жить?
— Естественно, вы у меня жить будете. Куда вы денетесь?
— Ура, я буду жить у доктора!
— Как вы относитесь к слухам, что лекарства от рака давно уже изобрели, но фармкомпаниям невыгодно его выпускать?
M.G.: Как такового лекарства от рака, насколько я знаю, еще не существует. Есть успешные доклинические испытания ряда веществ, в значительной мере ингибирующих рост опухоли. И даже препятствующих образованию опухоли при подсадке здоровому животному раковых клеток.
Но любое лекарство не действует только на опухоль. Неизвестно, как оно влияет на клетки и ткани, которые постоянно делятся и обновляются — на клетки кожи, красного костного мозга, клетки легких. И неизвестно, как воспримет эти лекарства тело человека — все же человек это не мышь и не крыса. Неизвестно, как повлияет лекарство через пять-десять лет. Вдруг оно станет всего лишь медленнодействующим ядом? В таких исследованиях нельзя ошибаться. Единственное, что я знаю, это то, что исследования в данной области не прекращались. Но о результатах пока никто не сообщал.
— Чем вы занимаетесь в свободное время?
M.G.: Последний год — фандомной битвой, как бы странно не звучало. А вообще, рисую, читаю, что-нибудь руками делаю. Я почему-то не умею просто лечь на диван или отдыхать. Стоит день-два ничего не делать, и мне становится так скучно, что хоть вешайся.
— В чем для вас самое большое удовольствие в участии в фандомной битве?
M.G.: Сначала ФБ была одним из вариантов убийства свободного времени. К тому же она полезна для саморазвития – на битве мне посчастливилось познакомиться с профессиональными художниками, которые не скупились на ценные советы. Теперь главная причина — друзья. На битве мне удалось найти людей, которые мне стали очень дороги. И пока они меня не отпускают, никуда я не денусь)
— Кто у вас самый любимый персонаж, о котором вам больше всего нравится писать?
M.G.: Халк? Старк? Гамбит?))) В принципе мне нравятся многие персонажи Марвел.
— Ваш логин имеет какое-то отношение к этому?
M.G.: Да, «mister Green» — ник, который использовал для связи Брюс Бэннер в фильме «Невероятный Халк». Знакомые провели параллели, выдали прозвище, и причины отказываться у меня не было. Мне действительно нравится Халк.
— В отпуск часто ездите? Где ваши любимые места?
M.G.: С момента окончания университета в 2010 году полноценный отпуск у меня был 1 раз, в прошлом году, на две недели. Его мы с друзьями провели в походе по Крыму. А небольшие «отпуска» в 3-7 дней так или иначе разбросаны в течение года, года удается по согласованию с начальством прихватить день-другой к праздникам. Из любимых мест – Голубые озера в Беларусии. Крым. Белое море – это место я обожаю с летней университетской практики. Любимое, но пока недостижимое – Алтай.
— Если бы вы могли прожить еще пять разных жизней, кем бы вы выбрали их прожить?
M.G.: Одна жизнь точно бы была отдана рисованию. Вторая – где-нибудь среди врачей скорой, пожарников, МЧС. А остальные три были бы отданы на волю случая. Единственное, чего бы не хотелось ни в каком виде – жизни человека эстрады.
— Что в этой жизни вам кажется отвратительным из того, что многие другие люди воспринимают нормально?
M.G.: Стадное чувство. Эволюционно этот инстинкт способствовал выживанию группы особей, но в современном обществе он скорее ведет к деградации. Люди не делают различий между полезными тенденциями (в свое время такой тенденцией была, например, гигиена) и сиюминутными веяниями. Меня ужасают лозунги из серии «цель жизни женщины – рожать детей», «если у человека низкая зарплата, то он не состоялся в жизни», «главное — карьера». Это касается всего – мыслей, моды, здоровья, социального статуса. Человек не должен слепо следовать в ту сторону, куда бегут все. Сначала он должен думать, подходит ли эта сторона лично ему. А ведь подходит не всегда. Но многие воспринимают это нормально и пытаются «быть в тренде».
— В вашем детстве присутствовал постоянный страх совершить ошибку, сделать что-нибудь не так. На сегодняшний момент какую самую большую глупость вы совершили в жизни?
M.G.: Сложно выбрать одну самую большую глупость из кучи больших глупостей. Мне предлагали работу в клинике ЭКО, но это означало бы бросить диссертацию. В итоге я с диссертацией, которой разве что хвастаться могу. Глупо было подчиниться родителям и учиться в выбранном им вузе. МГУ, конечно, престижно, но у меня был огромный выбор. В итоге – биология, а на том этапе жизни очень хотелось уйти во взрывотехнику. Меня там ждали.
— Где и кем вы себя видите через лет 10-15?
M.G.: Я не строю долгосрочных планов. Я никогда не знаю, что со мной будет через 2-3 дня, куда уж там 10-15 лет. Да и знать заранее слишком скучно, должен же в жизни быть элемент неожиданности.